ЕВГЕНИЙ ГОЛУБОВСКИЙ вице-президент Всемирного клуба одесситов
«Грустен и весел вхожу, ваятель, в твою мастерскую…»
Можно с уверенностью сказать, что стремительно менявшееся время, тектонические сдвиги в идеологии, возвращение к одесской истории, ее страницам и главам, к ее героям, все это благотворно сказалось на одесской скульптурной ситуации. Начиная с 80-х годов, одесские скульпторы ощутили свою востребованность. В Одессе появляются новые памятники, новые скульптурные доминанты, связанные с теми главами, страницами истории Одессы, которые были вычеркнуты почти на 70 лет, но оставались в памяти одесситов. И в этом скульптурном мейнстриме достойное место заняли работы Александра Токарева. Александр Петрович Токарев родился в 1951 году, на юге, в Краснодарском крае, но от тихого Дона уехал на берега Невы. В 1977 году он окончил в Ленинграде Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина, или, как по традиции его называли, – Академию художеств. В одном из интервью Александр Токарев, с благодарностью вспоминая своих учителей, давших ему классическое образование, тем не менее, признается, что не менее важным в его образовании был сам город Петра. С этим могут согласиться все, кому посчастливилось учиться в Ленинграде/Санкт-Петербурге. Сколько одесских художников училось в Ленинграде – начиная от А.Ацманчука и Ю.Егорова, О.Слешинского и В.Филипенко до Ю.Коваленко и С.Зайцева, Н.Федоровой и М.Черешни. Список этот можно продолжать долго! Действительно, выходишь из здания Академии художеств, и образцы великой скульптуры перед тобой. Слева от Академии – триумфальный Румянцевский обелиск, прямо перед тобой на набережной два древнеегипетских сфинкса – иератические портреты фараона Аменхотепа III, справа от Академии, поодаль, на набережной Лейтенанта Шмидта - памятник "Первому русскому плавателю вокруг света адмиралу Ивану Федоровичу Крузенштерну". Наконец, напротив Академии, на другом берегу Невы - фальконетовский « Медный всадник». И это только то, что рядом. Что уж говорить о городе, его площадях, украшенных скульптурой, о его архитектуре, о его музеях! После окончания института Александр Токарев «по распределению» приехал в Одессу. И здесь его встретил город, сохранявший классические традиции: ясность плана города, восходившего к идеям античного градостроительства и архитектуры, совершенные пропорции ширины улиц и высоты зданий, в которых человек чувствует себя легко и свободно. Один только ансамбль Приморского бульвара с памятником герцогу де Ришелье может вдохновить скульптора.
За тридцать с лишним лет жизни в Одессе Александр Токарев создал много памятников. Пожалуй, главное, что он сделал – он вернул Одессе ее героев, тех, чьи имена овеяны легендами, чьи имена с любовью произносят одесситы. Он вернул их в городскую среду, вывел на улицы города, в толпу, в уличное оживленье.
В Одессе нет туристического маршрута по памятникам, созданным за много лет Александром Токаревым. Но по его скульптурам, по рассказам о героях его произведений тоже можно читать историю Одессы. От первых лет ее существования – памятник «Апельсину» или, как его называют, «памятник взятке»: обозы, груженные заморскими плодами, тянувшиеся из одесской гавани в Санкт-Петербург, к царскому столу Павла І. Сын основательницы города, Павел I относился к Одессе, любимому детищу Екатерины Великой, подозрительно и недоброжелательно, что не замедлило сказаться на городе. Пришлось одесситам умасливать царя заморскими плодами… К известному изречению – «дураки и дороги», можно было бы добавить – «взятки». Но та, «апельсиновая», была для юного города спасительной.
Тщательно продуманная композиция, созданная А.Токаревым в сотрудничестве с архитектором В.Глазыриным, создает образ многозначный, построенный на противопоставлении объемов, статики и динамики. Верстовые столбы по обеим сторонам пьедестала усиливают впечатление незыблемости, массивность апельсина с изъятыми дольками и в противовес ему – динамичная, устремленная в будущее тройка коней. И фигурка императора Павла, и тройка коней выполнены с изысканной ювелирной легкостью и безупречностью. Все – и образные, и технические возможности бронзы – «работают» в этой композиции.
Может, еще более древнее напоминание об античной предыстории нашего края, его «эвксинских берегов» –скульптурная композиция на 9-ой станции Большого Фонтана», где «бык Европу везет по волнам». Нужно непременно вспомнить, что эта скульптурная композиция стала возможна не только благодаря таланту скульптора А.Токарева и архитектора В.Чепелева, но и уже ушедших в мир иной председателя Киевского райсовета Владимира Романюка и строителя Игоря Авербаха. Благодаря их совместным талантам и стараниям уголок Большого Фонтана приобрел свою художественную доминанту.
У поэта Юрия Михайлика одно давнее стихотворение начиналось строкой: «В Одессе конных памятников нет…». Теперь есть. И тоже связан с историей Северного Причерноморья. Атаман Головатый – участник штурма Измаила и Хаджибея – одной из легендарных страниц нашего прошлого. В центре Старобазарного сквера была создана А.Токаревым и архитектором В.Глазыриным сложная пространственная композиция, состоящая из нескольких элементов. Доминируют в ней – спешившийся уставший атаман и его конь. Лишить монумент воинственного пафоса – так не похоже на традиционные конные памятники. А воинская слава осеняет атамана Головатого с высокой триумфальной колонны. Так что все воинские почести возданы.
Когда-то Огюст Роден поставил своих «Граждан Кале» на землю, словно вписав их в толпу. Этот роденовский прием вошел в практику скульптуры, дальнейшее зависело от таланта скульптора, обратившегося к этому приему. Так, Александр Токарев поставил практически на тротуар, без высокого пьедестала, Александра Сергеевича Пушкина. Поэт словно вышел из дома Сикара, где жил в первые месяцы одесской ссылки. И вспоминается из Булата Окуджавы – « …извозчик стоит, Александр Сергеич прогуливается…». Лишенный романтического пафоса и ореола, поэт вышел в городскую среду естественно и непринужденно. Наш, одесский, Пушкин.
Наделенный даром чувствовать окружающее пространство, городскую среду как дом человека, Токарев безошибочно находит место для своих скульптур, делая их абсолютно органичными не только в архитектурном ландшафте, но в исторической памяти города. Пушкин на воспетой им улице, по которой в его времена звучал «язык Италии златой».
Вера Холодная – «королева экрана», скоропостижно скончавшаяся в 25 лет в доме Папудовой, отпетая в Спасо-Преображенском соборе, теперь стоит, бронзовая, на углу Преображенской улицы угол Соборной площади. И этот шумный перекресток, может быть, напоминает о шуме оваций, шуме восторженной толпы, встречавшей свою любимицу. Правда, Веру Холодную осыпали розами при жизни, а нынешние дикари умудрились украсть бронзовые розы у ног актрисы, как и бронзовую тросточку Александра Сергеевича: таковы времена и таковы нравы…
Широкополая шляпа, затеняющая лицо актрисы, и струящаяся ткань платья и шарфа, на которых сквозь листву играют солнечные блики, вызывают и определенный внутренний драматизм образа, и создают впечатление тактильной убедительности. Бронза преображается, превращается в легкий пластический материал, послушный воле и замыслу скульптора.
В 1918 году Вера Холодная выступала на одесской эстраде, иногда с Леонидом Утесовым. И этому любимцу одесситов нашел удачное место Александр Токарев. «В Городском саду играет духовой оркестр». У каждого есть свой Утесов: у кого это музыкант-пастух Костя Потехин их «Веселых ребят», у кого – одессит Мишка в бескозырке из знаменитой песни. Александр Токарев усадил своего Утесова, уже не молодого, на скамейку в Городском саду. И в масштабной композиции появилась ирония, что не так часто бывает в скульптуре.
То ли парафраз или пересмешка с «Лениным в Горках», оставшимся без Сталина после 1956 года, то ли последний «пикейный жилет» – рисунок скамейки, напоминающий о стиле «модерн», вызывает ассоциации с романом Ильфа и Петрова. К тому же, памятник расположен напротив гостиницы «Большая Московская», где по воле авторов знаменитого романа, находился трест «Геркулес». Но, это, пожалуй, случайные ассоциации. А вот, что гораздо интереснее – это сопоставление двух произведений Александра Токарева, установленных буквально в нескольких метрах друг от друга.
Два памятника – Леониду Утесову и Сергею Уточкину. Очевидно, что автор не случайно выбрал эту пространственную близость, которая создает драматическую коллизию. Два героя, две одесские легенды, два возраста, две судьбы: благостный, в лучах одесского солнца, на исходе своего века и своей славы Леонид Осипович Утесов и Сергей Исаевич Уточкин – подлинное «Золотое дитя Одессы», ворвавшийся мальчишкой как пушкинская «беззаконная комета в кругу расчисленном светил» в историю, в легенды Одессы и всей России.
Соседство этих памятников дает возможность представить, что бронзовый Леонид Осипович Утесов вспоминает, как он, мальчик Ледя, бегал с другими одесскими мальчишками за своим кумиром с восторженным криком: «Давай, Рыжий, давай!»
Сергей Уточкин с бумажным самолетиком в руке, на лестнице, как
будто ведущей к головокружительной славе и любви современников,
которая переживет героя, его короткую – прекрасную и трагическую – жизнь.
Выстроенный по диагонали силуэт, динамичный объем, артистичная лепка, легкая,
непринужденная игра света и тени создают образ Уточкина в зените его славы. Кстати,
мемориальная доска на доме, в котором родился Уточкин, появилась гораздо позже, чем памятник
на лестнице «Киноуточкино», как всегда называли этот синематограф одесситы, несмотря на возникавшие
новые его наименования.Скульптурная тропа А.Токарева протянулась от 411-й батареи
с многофигурной композицией, включающей и памятник воинам-афганцам,
и скульптурную группу «Оплакивание», через одесский порт с полюбившейся
«Женой моряка» – до заповедного Вилково – с его плавнями и тихими ериками,
с его традициями липованской культуры. Здесь, в Вилково, сокровенном для него месте,
Александр поставил памятник «Первопроходцу» – обобщенный образ старообрядцев, основавших
этот городок еще в 1746 году. На фоне дунайского гирла, среди зелени, с лодкой-кормилицей
– строгая непоколебимая фигура липованина с крестом, хранителем веры и памяти предков.
«Первопроходец», Вилково
Естественно, я упоминаю не все городские памятники, созданные Александром Токаревым, ведь это не путеводитель по «токаревской Одессе», а возможность в одном очерке представить значимость его вклада в создании одесской атмосферы, не разрушая среду, а обогащая ее.
Кроме масштабной скульптуры, Александр Токарев создал в Одессе много мемориальных знаков, увековечивших прославленных людей, в свое время прославивших Одессу.
Так, Одесса стала, очевидно, единственным городом на просторах бывшего Союза, в котором был создан памятный знак в честь крупнейшего художника ХХ века Василия Кандинского.
Очень точный портрет художника – сходство, и интеллектуальное и физиономическое, – сумел передать А.Токарев в небольшом бюсте, установленном вместе с мемориальной доской, на фасаде дома №17, по улице Дерибасовской.
И мемориальная доска, напоминающая колонну или священный свиток, на доме номер один по улице Еврейской в память о Владимире (Зееве) Жаботинском. Библейский Давид в схватке со львом увенчивает эту композицию, напоминая о многолетней борьбе Жаботинского за создание независимого еврейского государства.
Мемориальных досок работы А.Токарева в городе не так уж и много, но они запоминаются - посвященные Михаилу Божию, и Семену Крупнику, и Наталье Касько. И эти люди стали легендой Одессы, что для А.Токарева очень важно.
Уютный тихий дворик в зелени при Одесском Литературном музее стал творческой площадкой для многих одесских скульпторов. Начало было положено в 1995 году Резо Габриадзе, создавшим миниатюрный «Памятник герою одесских анекдотов Рабиновичу». За полтора десятилетия этот дворик с его фонтаном и клумбами, с открывающейся морской панорамой, превратился в настоящий «Сад скульптур».
Среди многих композиций – две были созданы Александром Токаревым по мотивам произведений писателей, родившихся в Одессе и добавивших свою ветвь в венок ее славы. Это «Зеленый фургон» в память о прекрасной одноименной повести Александра Козачинского. Памятник, передает и стремительное движение крылатого «фургона», и летящих коней, и, в одном порыве устремленных, лихих героев этого дивного произведения.
Романтика уступает место иронии, переходящей в гротеск,
в «Антилопе-Гну» по бессмертному роману Ильи Ильфа и Евгения Петрова –
«Золотой теленок». И в самой, словно разваливающейся на глазах «Антилопе-Гну»
уже нет крылатости зеленого фургона, и ее экипаж с гусем в придачу никак не похож на
романтизированных героев композиции по повести Александра Козачинского.
«Антилопа-Гну» и «Зеленый фургон», Сад скульптур, Одесский литературный музей
Работы Александра Токарева для Сада скульптур Литературного музея –
связующее звено между полномасштабной городской скульптурой и мелкой пластикой.
Но последняя, в отличие от первых двух, созданных для городской среды, для всеобщего
обозрения, зрителям почти неизвестна, разве что с ней можно познакомиться на не частых выставках.
Мелкая пластика для скульптора – словно короткий рассказ для романиста, а еще точнее – дневник для писателя.
В мелкой пластике чаще всего меньше социального пафоса или исторической значительности, хоть, возможно, со временем и эти произведения, переосмысленные, переработанные, станут тем зерном, из которого вырастут большие скульптурные объемы. Но в том виде, в том масштабе, в котором обитает она в мастерской скульптора – в ней больше задушевности, в ней больше интимности.
Мелкая пластика открывает зрителю художника в философских, духовных поисках, в его преклонении перед чудом природы, чудом жизни, в его привязанностях, в человеческих отношениях. Здесь искрометно вспыхивает его юмор, подчас горькая ирония…
В мелкой пластике скульптор чаще «играет» с фактурой, доводя бронзу до импрессионистической трепетности.
«Вход Господень в Иерусалим» – один из самых распространенных сюжетов древнерусской живописи. У Токарева этот евангельский сюжет приобретает совершенно неканоническое решение – Христос на осляти словно взлетает над пальмой. Но это на первый взгляд, если же вспомнить или знать, что на иврите нельзя «войти в Иерусалим», а можно только «подняться в Иерусалим», то, возможно, скульптор подсознательно, интуитивно это почувствовал, передав в своей композиции устремленность вверх, к горнему, духовному Иерусалиму.
Эта тема восхождения к небесному, духовному началу повторится и в «Огненном восхождении Ильи пророка на Небеса» – и в драматизме композиции, построенной на двух пересекающихся диагоналях, и в доведенной уплощением почти до бесплотности фигуре пророка.
И в мелкой пластике Александр Токарев отдает дань своей любви и благодарности Дунаю, который стал три с половиной века назад спасительным местом обитания для ревнителей старой веры. Мотив лодки в «Дунае» перерастает в другой композиции во вселенский ковчег праотца Ноя, взявшего на него по семь пар «чистых» и по две пары «нечистых» животных. Всматриваясь в разные работы Александра Токарева, понимаешь, что мотив движения, способ передвижения – от «зеленого фургона» или ладьи в «Весеннем разливе» до огненной колесницы пророка Ильи и Ноева ковчега – для него не случаен: само движение наполняется для мастера философским смыслом. Не случайно Александр Токарев так часто в свои композиции включает как важную смысловую деталь лодку. Для него лодка – не погребальные ладьи египетских фараонов, не ладья Харона, не ладья из «Божественной комедии» Данте, в которой великий итальянец совершает путешествие по кругам Ада. Для Токарева лодка – символ жизни, символ надежды и веры в добро.
Добром и любовью окрашены портреты людей, близких ему по духу. Среди этой серии работ особенно хочется отметить, такие, как «живописный» по фактуре, напоминающий пастозную манеру живописи, портрет художника Петра Борисюка, лаконичный, очень сдержанный в изобразительных средствах портрет скульптора Александра Князика. Эта сдержанность и лаконичность в приемах, характерная посадка головы, несколько откинутой назад, создают очень точный и выразительный образ собрата по скульптурному «цеху».
И, наконец, несколько работ, посвященных художнику Юрию Коваленко. Цельность его характера, корневая система его творчества, глубоко уходящая в притчу, пантеизм его мировоззрения, народная чудаковатость, юмор – все нашло себе место в портретах Коваленко, созданных Токаревым. Вот Юра, похожий на отдыхающего древнегреческого бога природы – Пана. А вот Юра возлежит на глиняной мокотре, как на печи, а его оседлали рыба и петух – частые герои Юриных картин. Вот опять рыбы «атакуют» Юру, а он в удивлении от такого чуда, только весело разводит руками, Наконец, композиция «Чудо» - летящие одна за другой, словно с небес спускающиеся, рыбы. Это трогательное посвящение Юрию Коваленко, его картине «Рыбный дождь» словно скульптурная цитата из живописи, словно строчки из любимых стихов, выученные наизусть…
Но иногда светлый юмор уступает место сарказму. Так появляется композиция под названием «Безумный мир». Аллегория нашего времени, политических баталий, борьбы за власть – продолжать можно долго. Безобразные подобия человеческих тел, с непроницаемыми личинами, особенно издевательски выглядит у этих «гуманоидов» щегольская обувь. Но меч со змеевидным клинком и секира – подтверждение того, что схватка не на жизнь, а насмерть. Бой без правил…
Так Александр Токарев кратко и емко, недвусмысленно выразил свое отношение к жестокости и уродству, к безобразию хаоса и варварства.
Он создает свой мир, свою скульптуру – во имя добра, красоты и гармонии.
Он – не разрушитель.
Александр Токарев – созидатель.